О чем говорят взрослые
Возможно, не все об этом знают, но наверняка догадываются: у подростков есть родители. Нам давно хотелось с ними познакомиться, причем не в формате “родительского собрания”, а вовсе наоборот — в формате типичного подросткового “прогула”.
Что для этого требуется? Требуется не стесняться быть дурачками, делать странные вещи, ходить по странным местам, ухохатываться, читать стихи, говорить о том, что чувствуешь, и слушать других.
У нас всё это получилось.
Еще на берегу договорились — ни слова о детях. Мы несколько часов сами побудем детьми.
Прохладным осенним вечером мы встретились на площади у иерусалимского театра. Прохладным — это мягко сказано. Честно говоря, был дубак. Хорошо что Настя прихватила термосы с горячими жидкостями. Настя — это главный двигатель “Диких Прогулок”. Она невероятная. Ее энергии хватает на 350 подростков и, как выяснилось, на их родителей тоже.
Площадь перед театром казалась пустой и безжизненной, пока Настя не предложила всем найти себе на этой площади представительный предмет, то есть, какую-то штуку, которая бы рассказала что-то о тебе. Через пять минут все вернулись с добычей — корягой, кусочком виноградной лозы, железным стулом, кольцом, найденным у себя на пальце, огромным металлическим складным пауком.
Дальше было так. Разбившись на пары, нужно было проделать такую штуку: один закрывает глаза, второй держит его за руку, давая возможность безопасно исследовать окружающую среду через запахи, прикосновения и звуки. Это простое упражнение переворачивает все представления о мире. География кончается вчера. “Поводырь” тебе рассказывает про здание иерусалимского театра, а ты упорно воображаешь себе ДК Ленсовета. Ты ощупываешь выпуклые буквы на памятной табличке, пытаясь разобрать надпись, и это оказывается безумно сложной задачей. Ты вдруг проникаешь в микрокосмос пешеходного мостика и обнаруживаешь на нем мох!
Потом начались разговоры. Начались и никогда не закончились. Подросшие подростки вспоминали себя в возрасте своих детей. Погружались в прошлое, в ощущение огромного мира и собственной нелепости. А мир был тогда трепетным, непостижимым, страшным и волнующим. В нем жили прекрасные существа, в которых мы влюблялись, в нем жили песни, которые нас пронизывали, в нем было где заблудиться. А еще в нем всегда были стихи, которых мы не понимали, но которые окутывали нас своей магией.
До этой поэтической магии мы и добрались в конце нашей встречи, к концу нашего путешествия, читая стихи, сидя на пеньках вокруг круглого стола, глядя на свечки, во влажной темноте ночного сада при музее природы.